Гайдар, "Судьба барабанщика": я не могу отделаться от мысли, что мальчик умер. Убил Якова, но его застрелил второй, который чем-то похож на Бендера. И все, что после: дача, всепрощение, не-умирание отца Славки, возвращение отца - бред, который промелькнул в его голове за мгновение до смерти. Или так, для читателя.
"Чук и Гек": откуда была уверенность из детства, что в этом рассказе мальчики заблудились в тайге и вынуждены там как-то выживать? Или есть какое-то продолжение? И вот этот момент, когда братья признаются в том, что телеграмма была: "Ну что с таким народом будешь делать? Поколотить их палкой? Посадить в тюрьму? Заковать в кандалы и отправить на каторгу? Нет, ничего этого мать не сделала". Ничего. Себе. Примерчики. И этот все-тот-же-легкий тон.
Революция, революция, везде кровавая революция. И я не знаю: это мое видение следующего века или так и было задумано?

И еще: как меня легко купить на интересный сюжет, а. Никто же не будет читать исторические трактаты, только Вальтер Скотт, поэтому напишем-ка мы исторический роман, да с интригой... Хотя тут дело в том, что это детская литература.
Я в детстве читала сущую ерунду, где все хорошо.